208 Глава 4. От демократии к диктатуре: точка зрения «правых»

о божественном праве королей, он отстаивал «необходи мость тайны, сумрака и в особенности стихийности как ос новы общественной и политической жизни». Исайя Бер лин в самых мрачных тонах описывал стиль политического мышления и языка Ж. де Местра: учение о насилии, ле жащем в основе бытия, вера в могущество темных сил, призыв против разума, убеждение в том, что только таин ственное долговечно, учение о крови и жертве, о народной душе и «потоках, впадающих в огромное море», о нелепо сти либерального индивидуализма и пагубном влиянии ин теллектуалов. Во всем этом И. Берлин увидел истоки бу дущего тоталитаризма1. Однако Ж. де Местр был скорее последним политическим романтиком, чем предтечей тота литарной идеологии: апеллируя к божественному началу и вечности, выраженной в форме традиции, он трагически ощущал утрату этих основ человеческого существования. Он одним из первых увидел угрозу обожествленного ра зума и механистической социологии для общества и преж де всего для индивида, на его глазах провозглашенные равенство и свобода превращались в угнетение и террор. Ж. де Местр был врагом революции либеральной и «де мократической», но он же был и революционером, «кон сервативным революционером» XIX в.

7. На пути к диктатуре

В «Волшебной горе» Т. Манна иезуит Нафта, упрекая своего либерального оппонента в розовом оптимизме, уве ряет его, что будущие революции отнюдь не будут прино

1 См.: Берлин И. Указ. соч. С. 225—226, 245.

7. На пути к диктатуре

209

сить людям свободу, ведь за долгие столетия принцип сво боды уже полностью себя изжил и выдохся, выполнив свое предназначение. Поэтому все «воспитательные сою зы» (под ними говоривший понимал церковь, государство, политические партии, масонские ложи и т. п.) сегодня кар динальным образом меняют свои цели, и проводимая ими подготовка индивидов сводится к иным задачам: это — категорический приказ, железная спаянность, дисципли на, самопожертвование, отрицание собственного «я», на силие над личностью. «Массы жаждут послушания, а не свободы... Не освобождение и развитие личности состав ляют тайну и потребность нашего времени. То, что ему нужно, то, к чему оно стремится и добудет себе, это... тер рор».

Что же касается либеральной «идеи прогресса», то это не более чем нигилизм в чистом виде, потому что для либе рального буржуа основным является именно культ «ни что», которое заменяет ему Бога и позитивный Абсолют, этому «ничто» он дает клятву верности, воображая себя при этом со своим мертвым пацифизмом невесть каким праведником1. (Эрих Фромм, несколько позже анализируя механизмы «бегства от свободы», отметил все определен нее проявляющуюся тенденцию отказа от независимости собственной личности и стремления слить ее с неким внеш ним и сильным целым, выражающуюся равно в готовности как к господству, так и подчинению: в обоих случаях инди вид ищет недостающую ему самому силу и обретает тем са мым только новые узы взамен утраченных2.) Самый яркий сторонник «террористического» действия в политике

1 См.: Манн Т. Указ. соч. С. 83, 255.

2 См.: Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 124.

210 Глава 4. От демократии к диктатуре: точка зрения «правых»

XIX в. Х. Д. Кортес определял систему либеральной де мократии как ситуацию непрерывного дискутирования, где окончательного решения не может быть принято в принци пе; зато диктатура, эта качественная противоположность политической дискуссии, для децизионистского духовного склада Х. Д. Кортеса представлялась единственно воз можной формой властвования, способной остановить над вигающееся либералистское разложение Европы и полную победу «ничто»; в ожидании грядущего страшного суда для Европы Х. Д. Кортес с презрением отвергал либеральные программы, с уважением относясь к своему смертельному врагу — социализму, — приписывая ему сатанинское влияние на ход истории. Нигилистическое разложение неиз бежно, и единственная сила, которая может хотя бы попы таться встать на его пути, — это диктатура в чистом виде.

Х. Д. Кортес был убежден в том, что с исчезновением теологического исчезает и моральное, с моральным исче зает политическая идея, а любое моральное и политиче ское решение парализуется «райской посюсторонностью»

ибеспроблемной телесностью. Эта тенденция сохраняется

ипозже, выражаясь в стремлении устранить «необъектив ное» господство политики «объективной» хозяйственной жизнью: с этой точки зрения в мире должны остаться лишь организационно технические и экономико социоло гические задачи, а сама политическая идея с ее сердцеви ной — моральным решением — неизбежно должна уйти в прошлое1.

Процесс политической теологизации, когда сакраль ные и традиционные ценности и институты подвергаются

1 См.: Шмитт К. Политическая теология. С. 94, 96—97.

7. На пути к диктатуре

211

секуляризации, с необходимостью вызывает к жизни но вые идеи и институты власти: власть, законным образом существовавшая в церкви и монархии, уступает свое место народоправству, или народной тирании, самой худшей из всех возможных форм правления; те, кто разжигал мяте жи во имя свободы, со временем сами превращаются в ти ранов (Луи Габриель Амбруаз Бональд), и принцип на родовластия (вторит ему Ж. де Местр вслед за Т. Гоб бсом, Н. Макиавелли и Ш. Монтескьё) оказывается столь опасным, что будь он даже справедлив по существу, то и тогда его следовало бы хранить в тайне от масс. Соб ственно говоря, аристократия в эпоху своего правления именно так и поступала: секретная политика кабинетов и правление, осуществляемое за рамками закона, были ее испытанными приемами властвования. Она сама подго тавливала те условия и предпосылки, которые позже при вели к ее собственному падению, политические установки аристократии оказались слишком сословно узкими, чтобы решить проблемы общенационального характера и предот вратить катастрофу.

Ж. де Местр противопоставлял аристократическому типу правления модель другого рода, он приписывал пат рициату роль такой «промежуточной власти», составляв шей некогда существенный элемент монархического прав ления, строго соблюдавшего фундаментальные законы, вслед за Ш. Монтескьё он полагал, что именно эти си лы — корпорации духовенства, сеньориальное правосудие и независимые суды — смогли бы создать преграду чрез мерным крайностям деспотической политики, таким, как королевский абсолютизм и его бюрократия, с одной сторо ны, и непосредственное господство народа — с другой.

212 Глава 4. От демократии к диктатуре: точка зрения «правых»

Главная задача по противодействию деспотизму, королев скому или демократическому, безразлично, состоит имен но в сохранении баланса, равнодействия противоборст вующих сил, но отнюдь не в разделении властей1.

В революциях XVIII—XIX вв. к власти приходит средний класс, ведущий свое происхождение от средневе кового патрициата, но сильно разбавленный представите лями низших классов, охлосом. Порвав с традициями и религиозностью, этот класс ищет новую опору для своего властвования; он находит ее в разветвленной и усложнен ной системе бюрократических институций и невероятно большом массиве законодательных актов и регламентаций. Его идеологи переносят в реальную политическую жизнь некоторые навыки и приемы, которые они выработали еще в недрах своих сословных корпоративных организаций — лож, клубов, обществ; они вносят эти принципы и идеи в политику и законодательствование насильственно, ис пользуя при этом жесткое психологическое давление и де монстрируя уже приобретенные этим классом, взгляды и намерение которого идеологи выражают, вкус и навыки к властвованию и господству. (Я. Буркхардт, наиболее близкий к А. де Токвилю в оценке революционных преоб разований XIX в., заметил, что именно главари клубов, которыми кишела предреволюционная Франция, проде монстрировали наличие высокоразвитого властного нача ла, которое вовсе не беспокоила сиюминутность и беспоч венность самого его существования и которое сохранялось до тех пор, пока в массах был жив страх; эти главари, как и следовало ожидать, оказались в дальнейшем совершенно

1 См.: Берлин И. Указ. соч. С. 271, 282.

7. На пути к диктатуре

213

неразборчивыми в применении политических средств все общего принуждения, имея под рукой в качестве орудия организованные толпы мятежного люда1.)

Вкус к власти всегда является предпосылкой и моти вом к ее дальнейшему возрастанию, пределом которого бу дет только диктатура; и страх подчиненных как ответная реакция на этот процесс только еще более способствует его углублению и ускорению; давление власти возрастает по мере увеличения ее объема. Власть сама выбирает такие формы собственной реализации, которые наиболее рель ефно выявляют ее самые жестокие и экстравагантные осо бенности, власть, становясь самоцелью, вытесняет из жиз ни общества и индивида все остальные ценности, и тогда в политической жизни остается только один интерес — это интерес самой власти, власть становится не только ощути мой, но и видимой, даже персонифицированной. (Э. Бёрк, обращаясь к одному из своих французских корреспонден тов, очень красочно рисовал такую картину: Ваши деспоты правят с помощью страха. Они знают, что человека, живу щего в страхе Божием, невозможно напугать ничем. И по этому они искореняют из человеческих душ при помощи скептической философии и материализма тот единствен ный вид страха, который порождает истинное мужество, «их цель — довести своих сограждан до такого состояния, когда единственно перед чем они будут трепетать, это пе ред их следственным комитетом и их фонарем»2.)

Диктатура, поначалу предназначавшаяся для установ ления демократического (т. е. созданного в соответствии с народной волей) порядка, быстро и легко превращается в

1 См.: Буркхардт Я. Указ. соч. С. 487.

2 Бёрк Э. Указ. соч. С. 393—394.

214 Глава 4. От демократии к диктатуре: точка зрения «правых»

террор и тиранию. Сначала на время, а затем и вовсе за бывают о верховенстве закона, подменяя его инструмента ми насилия. Господство закона сменяется господством во левых решений и лиц, их принимающих, диктатор из вре менного и чрезвычайного правителя превращается в не ограниченного временем и компетенциями деспота, ведь диктатура — это всегда всевластие без закона, законода тельная же деятельность порождает право без правовой силы, безвластное право. Законодатель тем самым стоит как бы вне государства, но в сфере права, диктатор — вне права, но в государстве, поэтому «законодатель есть не что иное, как еще не конституированное право, дикта тор не что иное, как конституированная власть». Диктатор до последнего момента публично утверждает, что его власть отдается на волю и выбор народа и что он только выражает народную волю. При этом лукаво умалчивается, каким образом эта самая воля формируется: народ в своей массе совершенно не способен к принятию единогласного решения, разуверившийся в своих представителях, кото рые так же не способны адекватно выразить его стремле ния и чаяния, народ ищет более высокой властной ин станции. Но это уже не Бог и не трансценденция, это всего навсего центральная власть, которой он дове ряет и которая явными и тайными способами принуждает его к такому доверию. Чтобы победить в борьбе со «ста рым порядком», демократия выбирает диктатора и дикта туру, рассматривая их как свое временное продолжение; такая подмена очень скоро дает свой неожиданный и дра матический результат — диктатура становится самостоя тельной и уже не нуждающейся в демократической атри бутике формой властвования.

7. На пути к диктатуре

215

К. Шмитт наиболее точно подметил эту тенденцию, заложенную внутри самой демократической идеологии и демократической практики: процессы отождествления скрывают тот факт, что демократия подменяется диктату рой, кажущейся ее продолжением, во всяком случае, дик татура здесь совсем не противопоставляется демократии; во время такого переходного периода под властью дикта тора также может господствовать «демократическое тож дество», а воля народа может быть единственно основопо лагающей. Однако возникает вопрос о том, в чьем распо ряжении находятся средства образовывать эту волю (политическая мощь, пропаганда, образование и т. п.), то гда то и становится очевидным, что одна политическая власть только и может формировать «волю народа», кото рой она сама должна была бы порождаться1.

Демократия рождает диктатуру, и это становится ее призванием; ведь сама демократия как политический ре жим неустойчива, неопределенна и ненадежна, она не мо жет принять окончательных решений, погружаясь в дис куссию и рефлексию; она многоцветна и плюралистична, т. е. не способна к окончательному единению; она всегда чревата взрывом и противоречиями. Выпуская из своих недр диктатуру, она надеется хотя бы навести порядок, о котором она также не имеет четких представлений, по скольку ее цели расплывчаты и неясны. История Фран цузской революции наглядно продемонстрировала все осо бенности этого переходного режима, и «контрреволюцио неры», явные, как Ж. де Местр и Х. Д. Кортес, и неявные, как А. де Токвиль, первыми заметили этот мер

1 См.: Шмитт К. Духовно историческое положение парламен таризма. С. 175—176.

216 Глава 4. От демократии к диктатуре: точка зрения «правых»

цающий и преходящий характер демократического устрой ства, которое либералы рассматривали как наступившее и вечное время «золотого века».

Всю свою критику «правые» сосредоточили на неспо собности демократий к решительному действию, т. е. тому, что вполне оказалось под силу диктатуре: децизионизм «контрреволюционных» философов, полагал К. Шмитт, до такой степени усиливает момент решения, что это «в конечном счете упраздняет саму идею легитимности, из которой они исходили»; как только Х. Д. Кортес понял, что время монархии кончилось и королем нельзя стать иначе как по воле народа, он довел свой децизионизм до логического конца — открыто потребовал политической диктатуры. Перед лицом радикального зла возможной ка залась только диктатура (а легитимистская идея порядка наследования в этот момент превратилась в пустую несго ворчивость1), и Х. Д. Кортес увидел в ней некую особую форму политического властвования, вырастающую не из самой демократии, как полагал Токвиль, а в противовес ей; и все же, поскольку действие рождает противодействие, то и диктатура в такой интерпретации представлялась как порождение демократии, она если не завершающий этап демократического развития, то, во всяком случае, следую щая за ним особая стадия политического роста.

Контрреволюционные философы, пожалуй, первыми в истории политической мысли обратили внимание на это специфическое следствие демократического развития ев ропейского общества, и Х. Д. Кортес, этот самый после довательный «реакционный философ» XIX в., глубже

1 См.: Шмитт К. Политическая теология. С. 97—98.

7. На пути к диктатуре

217

других продумал ситуацию, складывающуюся в ходе борьбы «сил вторжения» и «сил сопротивления», в кото рой рождались диктатуры и революции. Когда разруши тельные и революционные силы объединяются в агрессив ные политические ассоциации, им может быть и должна быть противопоставлена диктатура оборонительных сил. Предстоящее и уже имеющее быть столкновение между силами добра и зла олицетворяется, по мысли Х. Д. Кор теса, соответственно в противостоянии католицизма и со циализма.

Предпосылкой для установления диктатуры и симпто мом ее рождения является высокая напряженность проти востояния сил добра и зла в современном мире, а также соответствующий ему уровень репрессивности и принуж дения, уже отмеченный в обществе. Поскольку Европа находится под угрозой навязывания ей революционной диктатуры социализма, то для борьбы с ней нет другого средства, кроме введения фронтальной диктатуры с обрат ным знаком. Тема диктатуры уже маячит над всей евро пейской цивилизацией: «для гигантского, колоссального, универсального тирана пути открыты», борьба сил добра и зла поэтому может иметь только одну реальную и резуль тативную перспективу — великую универсальную дикта туру, и «мир ускоряющимся шагом идет к установлению деспотизма, самого гигантского и разрушительного из всех оставшихся в людской памяти»1.

1 Журавлев О. В. Хуан Доносо Кортес — апостол традициона лизма // Кортес Х. Д. Соч. М., 2006. С. 71—73.